_Возврат

В.И. ВЕРНАДСКИЙ И ПРОБЛЕМА ПРОИСХОЖДЕНИЯ ЖИЗНИ

А.А.Крушанов (Москва)

Исторически сложилось так, что В.И.Вернадского вспоминают прежде всего как основателя геохимии, как ученого, выдвинувшего и развившего учение о биосфере, как автора концепции ноосферы. Эта часть наследия ученого и мыслителя постоянно находится в фокусе внимания профессионального сообщества и даже широкой общественности и продолжает активно осваиваться и развиваться. Между тем, не хотелось бы, чтобы из этой большой общей работы современных исследователей выпала еще одна важная, хотя и до сих пор экзотичная, составляющая наследия великого предшественника, связанная с общим поиском ответа на вопрос о происхождении жизни. В творчестве Вернадского ответ на этот вопрос сформировался, как известно, в варианте идеи о вечности жизни: «уже сейчас научно возможно … поставить в науке общий вопрос о том, является ли жизнь только земным явлением или свойственным только планетам, или же она в какой-то степени и в какой-то форме отражает явления большого масштаба, явления космических просторов, столь же глубокие и вечные, какими для нас являются атомы, энергия и материя, геометрически выявившие пространство-время» . Иными словами, не стоит ли попробовать взглянуть на жизнь, как «на особое проявление чего-то, в природе ярко выявленное прежде всего в живых организмах, но может быть не только в них имеющее место» . В.И.Вернадский уточняет: «возможно даже допустить, учитывая слабое развитие наших знаний в этой области, что земная и даже планетная жизнь есть частный случай проявления жизни, как частным случаем проявления электрических явлений будут северные сияния или грозы земной атмосферы» . Такой ли уж эпатирующей выглядит эта идея сегодня и не обманулась ли интуиция замечательного ученого и мыслителя в этой части? Прежде всего необходимо отметить, что столь радикальный и не очень популярный среди специалистов заход на тему происхождения жизни был обусловлен вполне серьезным обстоятельством чисто научного плана: «Для нашей Земли мы не знаем со сколько-нибудь значительной степенью вероятности геологических отложений, образовавшихся в период ее истории, когда жизни на ней не было» . Современные исследования подтверждают правомерность серьезного внимания к данному факту, поскольку, как выясняется , следы присутствия жизни обнаруживаются в геологических пластах возрастом 3.9 млрд лет, причем имеются косвенные свидетельства, что живое существовало еще раньше – даже где-то в районе 4,25 млрд лет тому назад, так что в рамках классических подходов становится тем более не понятным, как могла зарождаться жизнь на лишь формирующейся Земле? Соответственно, не стоит удивляться тому, что столь экзотичная тема вечности жизни все же не исчезает из поля зрения исследователей совсем и периодически о себе напоминает . Этот тип обоснования идеи вечности жизни, можно было бы выделить как «геологический». Однако параллельно с геологической аргументацией уже фактически заложен и другой тип поддержки идеи, который можно было бы обозначить, как «масштабный». Его суть состоит в том, что живое со временем обнаруживается во все более мелких масштабах. Так, большим потрясением для науки оказалось открытие в XVII веке Антоном ван Левенгуком целого мира микроорганизмов, о котором прежде даже не подозревали. В конце XIX века представления о живом «углубились» еще дальше вместе с открытием вирусов. Правда, эти природные образования оказались очень специфической формой проявления жизни, поскольку проявляют свойства живого лишь в определенных условиях, а именно при попадании в клетки каких-то организмов. Из-за этой особенности до сих пор ведутся споры , являются ли они существами или веществами? В конце концов из-за подобной неясности феномен вирусного существования даже стали выделять отдельно как «жизнь взаймы» . Однако, если учесть схожесть этой ситуации, с тем, что присуще семенам или организмам, впадающим в анабиоз, быть может, точнее было бы говорить о феномене «дремлющей жизни», т.е. требующей для своего проявления определенных благоприятных условий. Однако в активе идеи вечности жизни, как кажется, может появиться еще один тип аргументации и поддержки, который можно условно выделить, как «трансдисциплинарный», связанный с появлением и активным разворачиванием совершенно нового класса исследований (в рамках кибернетики, системологии, синергетики и др. дисциплин). Суть и необычность этого нового явления научной жизни станут вполне прозрачными, если начать немного издалека, с напоминания важнейших особенностей, присущих научному поиску первой половины XX века: 1. Все изучаемые наукой объекты рассматривались прежде всего как относящиеся к одной из трех основных больших сфер реальности: к неорганическому миру, органическому миру или к миру социальных систем. В более детализированном варианте такой подход позволил вполне органично развести, упорядочить все основные появившиеся фундаментальные науки (физику, химию, биологию и др.), что нашло отражение, например, в системах классификации наук и в построении библиотечных каталогов. Это оказалось полезным и для описания изучаемых объектов, т.к. теперь каждый из них стало возможным выделять и идентифицировать по его субстратной природе, соответственно характеризуя как физический, химический, социальный и т.п. 2. С утверждением в науке эволюционной идеи стало принято считать, что основные сферы реальности возникли последовательно как порождения очень масштабного, «космического», эволюционного процесса, стихийно создавшего характерную “лестницу бытия» (неорганический мир – мир живого – мир социальных систем). Позднее возникшие сферы бытия по сравнению с предшествующими обладают большей сложностью, а потому и дополнительными свойствами. Соответственно, с той поры хрестоматийными стали выражения вроде следующих: развитие — это изменение от простого к сложному; человек — это венец, высшее достижение космической эволюции, с которым несопоставимы куда более примитивные объекты иной физической природы. С древности и вплоть до XVIII в. это убеждение основывалось на непосредственной оценке свойств хорошо знакомых окружающих объектов. Обыденный опыт вполне убеждал, что, например, камень существенно примитивнее любого живого организма, а последний в свою очередь не соизмерим с человеком и обществом. Однако после замечательных успехов эмбриологии в XIX веке под этот опыт был подведен хорошо обоснованный парадигмальный аргумент. Как было убедительно показано, эмбрионы развиваются именно так, «эпигененетически», т.е. с появлением на каждой стадии новообразований, а не «преформистски» - в варианте простого роста всех уже имеющихся заготовок и форм. 3. Объекты выделенных сфер бытия в силу их различия естественно изучать автономно, в рамках отдельных, основных фундаментальных наук. Залог успешного профессионального продвижения вперед – все более точная исследовательская работа, что возможно обеспечить в том числе за счет все более узкой специализации исследователей. В результате сформировалась даже особая этика академичной исследовательской работы. Скажем, стало просто «неприлично» и непрофессионально выходить за пределы своего узкого участка специализации, т.к. это было бы некомпетентным, дилетантским вмешательством в дела куда как более сведущих соседей. Это ситуацию прекрасно обрисовал в 1948 г. «отец кибернетики» Н.Винер: «…в настоящее время лишь немногие ученые могут назвать себя математиками, или физиками, или биологами, не прибавляя к этому дальнейшего ограничения. Ученый становится теперь топологом, или акустиком, или специалистом по жесткокрылым. Он набит жаргоном своей специальной дисциплины и знает всю литературу по ней и все ее подразделы. Но всякий вопрос, сколько-нибудь выходящий за эти узкие пределы, такой ученый чаще всего будет рассматривать как нечто, относящееся к коллеге, который работает через три комнаты дальше по коридору. Более того, всякий интерес со своей стороны к подобному вопросу он будет считать совершенно непозволительным нарушением чужой тайны» . Правда, между разноприродными объектами находилось все же и нечто сходное. Но здесь все решилось просто - изучение этой незначительной обнаруживаемой общности просто отнесли к компетенции философии. 4. Массив нарабатываемого и отфильтрованного рациональными критериями знания, таким образом, был подразделен на две части: собственно научную и философскую. Приведенные познавательные установки при всей своей простоте, а может быть, и благодаря этой простоте, довольно длительное время определяли полезное разделение труда в науке и, в общем, видимо, достаточно хорошо соответствовали объективному положению вещей. Но эта привычная ситуация пришла в явное несоответствие с развивающимся научным познанием XX века, когда неожиданно стали зарождаться и прогрессировать исследования совершенно нового типа, открывающие и методично изучающие единые и в то же время очевидно существенные свойства и закономерности, равным образом проявляющиеся в объектах разной субстратной природы. Переломным моментом можно считать 1948 г., когда в свет вышла книга Н.Винера «Кибернетика, или управление и связь в животном и машине». Книга привлекла широкое внимание к основным характеристикам процессов управления, показав одновременно широкую значимость этих новых представлений для понимания функционирования по крайней мере биологических, социальных и технических систем. Уже рождение данной необычной науки отчетливо продемонстрировало, что наряду с «субстратными» закономерностями (вроде законов Ньютона), которые открывались и изучались в рамках сложившихся классических наук и характеризовали объекты некоторой определенной субстратной природы (физической, химической, биологической и др.), существует совсем иной класс важных, «универсальных», закономерностей. Последние почему-то равным образом проявляются в объектах самой различной субстратной природы. Из выявления и изучения универсальных закономерностей как раз и выросли исследования, получившие название «трансдисциплинарных». А порождаемое при этом «универсальное» научное знание стали аккумулировать формируемые в итоге новые, «универсальные» же, научные дисциплины (кибернетика, системология, синергетика, диатропика, ритмология и др.). Иначе говоря, трансдисциплинарные исследования – это научный поиск, ориентированный на открытие и изучение свойств и закономерностей, проявляющихся однородным, равным образом в объектах различной субстратной природы (т.е., например, и в химических системах, и в биологических системах, и в социумах). Определитель «трансдисциплинарные» как раз и означает, что в ходе этой работы исследователи ориентированы на изучение того, что выходит за рамки отдельных классических, признанных фундаментальных дисциплин и наук. Особую значимость рождению кибернетики как науки об универсальных закономерностях управления придает то обстоятельство, что научный поиск этого нового типа и уровня со временем стал набирать силу и постепенно, но заметно расширяется, Прежде всего эстафета оказалась подхвачена так называемым «системным движением», взволнованным потенциальной возможностью создания «общей теории систем» (ОТС). По замыслу лидеров движения, ОТС была призвана открывать и изучать универсальные закономерности строения, функционирования и развития систем – объектов, между компонентами которых существуют разветвленные взаимосвязи. Такого рода объекты не изучались традиционными науками прежде, хотя, как выяснилось, они очень интересны, широко распространены и значимы. Ведь благодаря сети внутренних взаимосвязей у таких объектов возникают совершенно новые, «целостные», свойства, которых не было у составляющих первичных компонентов (простое скопление аминокислот – просто груда органики; в то же время гармонично увязанные аминокислоты создают живые организмы). Трансдисциплинарную работу системщиков далее активно продолжили и расширили синергетики, обратившие внимание на универсальность закономерностей самоорганизации, самопроизвольного порождения порядка из хаоса. В то же время параллельно с изысканиями синергетиков, правда, пока не столь заметно и шумно, уже ведется работа по изучению и других универсальных характеристик и закономерностей. Так, интересные результаты получены в ходе попыток построения широкой эволюционной концепции, получившей название «универсального эволюционизма». Заметен методичный интерес к изучению универсальности колебательных процессов, симметрии, феномена экстремизации характеристик процессов. Обсуждаются и другие выявленные универсальные свойства. В этой связи обращает на себя внимание следующее. Научная познавательная деятельность исходит из фундаментальной установки, что ее прошедшие принятую критическую оценку и апробацию результаты и выводы являются знанием о соответствующих свойствах изучаемой реальности. Вследствие этого, по содержанию наработанного научного знания мы можем (имеем право) судить о содержании самой изучаемой реальности. Правда, обычно эта установка учитывается лишь в отношении, условно говоря, микроструктуры научного знания, т.е. при оценке отдельных научных выводов. Скажем, ненормальности в фактическом движении планет по сравнению с расчетными не единожды приводили астрономов к выводу о том, что в этом проявляется влияние некоторого неучтенного космического фактора, например, другой, неизвестной, планеты. А далее вычислялись ее возможные координаты и проводилось специальное наблюдение. В связи с возникновением трансдисциплинарных исследований эту фундаментальную установку, на мой взгляд, стоит несколько укрупнить, предположив, что о содержании реальности свидетельствует не только микроструктура научного знания (на уровне отдельных выводов и заключений), но в том числе и макроструктура научного знания (когда онтологические выводы делаются в том числе из анализа и оценки общей архитектоники Большой науки). Соответственно, можно придти к выводу, что прогрессирующее выявление все новых универсальных свойств и закономерностей свидетельствует о том, что в противовес сложившейся традиции структурные уровни бытия не характеризуются нарастанием сложности по мере продвижения космического эволюционного процесса, и на самом деле формируются как подобные и однородные по составу свойств и закономерностей. Так что, наличие проявлений жизни в известных нам сегодня природных образованиях – организмах, в этом контексте должно свидетельствовать и о том, что подобное качество наличествует и на других структурных уровнях реальности. Иначе говоря, противопоставление известных структурных уровней и характерных для них объектов и качеств является, по-видимому, историчным и обманчивым. Здесь важны и прецеденты. Так, в истории познания уже рушились «принципиальные» противопоставления земного и небесного, органических и неорганических веществ, другие границы и барьеры. Перестал быть определяющим и эпигенетический парадигмальный образец. Сегодня отлично известно, что исходный материал любого онтогенеза крайне сложен, а направляющая процесс индивидуального развития генетика вполне определенно и последовательно задает конечный вид зародившегося организма. В этой же связи естественным образом вспоминаются работы по выявлению единства плана строения организмов Жофруа Сент-Илера, В.Гете, К.М. Бэра. Конечно же, в этой связи не может не возникнуть вопрос, а как же быть с очевидно наблюдаемыми различиями? Тем более, что имеется предостерегающий от легкомысленности исторический опыт. Скажем, хорошо известно сопоставление общества с организмом. Однако, как выяснилось со временем, это был случай лишь внешней и не очень продуктивной аналогии. Так не обманываются ли аналогично трансдисциплинарщики? Совсем нет! Упомянутый пример биоаналогии в социальном познании наоборот лишь помогает выявить важное условие, с которым должна считаться новая работа. Именно в подобном контексте высвечивается существенный вопрос: а собственно, с каким компонентом социальной реальности вообще-то корректно сопоставлять отдельные организмы? Ведь любое общество многокомпонентно, многосоставно – здесь и отдельные люди, и семьи, и политические партии, книги, самолеты, города, масса других важных материальных и духовных объектов. Прямолинейное сопоставление организма с обществом в целом даже на основе наблюдаемой внешней аналогии, отдает заметным произволом и не очень годится для разворачивания корректной и плодотворной работы трансдисциплинарного уровня. Анализ показывает, что в целом познание сталкивается здесь с той же хорошо известной ситуацией, что и группа слепцов, ощупывающих, каждый со своей стороны, слона. Попробуйте узнать, что перед вами один и тот же объект (с полным набором изучаемых свойств), если один исследователь ухватился за «хвост», второй за «брюхо», третий – за «ухо». Вполне понятно, что занятые автономной работой классические фундаментальные науки вынужденно находились в точно таком же положении! Поэтому-то обнаружить и распознать однородность лестницы бытия, даже если предположение верно, совсем не просто. И потребует кропотливой и методичной работы, сконцентрированной именно на этой задаче. Кстати, случай сопоставления организма с обществом в целом можно было бы уподобить ситуации, когда один слепец уткнулся в «хвост» слона, а второй – в «хобот». Естественно, на время слепцы смогли бы согласиться, что встретились, по крайней мере, со схожим объектом. Следует ли из этого, что все структурные уровни бытия тождественны? Нет, похоже, картина эволюции сложнее. Скорее следует говорить о постепенном все более полном или все более активном проявлении потенций, которые скрыты в глубинах реальности в виде элементарных, слабых, рудиментарных, или даже «дремлющих качеств» (как это имеет место, по-видимому, с проявлением жизни уже на уровне вирусов). Этот тип исследований и их осмысление лишь набирают силу, но демонстрируют очень интересные познавательные перспективы, которые в дополнение к уже привычным геологическому и масштабному типам аргументов позволяют думать, что вроде бы очень экстравагантная идея Вернадского о вечности жизни, фактически о ее космической природе и укорененности, может оказаться правильной и обладающей своим самобытным и мощным познавательным и прикладным потенциалом. А проблема происхождения жизни таким образом трансформируется в проблему ее постепенного раскрытия и активизации в ходе космической эволюции, т.е. в свежее видение уже устоявшейся и ставшей вполне привычной тематики. 1968. �. 44.