С одной стороны, вопрос выглядел вроде бы достаточно простым. Кибернетика привлекла к себе широкое внимание, прежде всего, своим интересом к процессам управления и феномену информации, что уже определяло ее специфику в сравнении с множеством традиционных дисциплин. Так, имея в виду именно это, Н.Винер отмечал, что “если XVII столетие и начало XVIII столетия - век часов, а конец XVIII и все XIX столетие - век паровых машин, то настоящее время есть век связи и управления. В электротехнике существует разделение на области, называемые в Германии техникой сильных токов и техникой слабых токов, а в США и Англии - энергетикой и техникой связи. Это и есть та граница, которая отделяет прошедший век от того, в котором мы сейчас живем”. О том же буквально афористично говорили и другие исследователи, утверждая, например, что “непрерывный рост сложности и мощности технических агрегатов выявил с полной очевидностью, что задачи регулирования и управления этими мощностями образуют самостоятельную область изучения, которая не менее сложна, важна и содержательна, чем сама энергетика, подлежащая управлению. Проблема “всадника” стала преобладать над проблемой “коня””.

Официальное рождение столь необычной науки датируется вполне точно 1948 г. и связывается с выходом в свет книги Н.Винера “Кибернетика”. К этом моменту стали очень распространенными комплексные виды деятельности, когда вместе были вынуждены работать специалисты самой разной профессиональной принадлежности. Трудности, которые им пришлось преодолевать, хорошо характеризует следующий комментарий “отца” новой науки: “... в настоящее время лишь немногие ученые могут назвать себя математиками, или физиками, или биологами, не прибавляя к этому дальнейшего ограничения. Ученый становится теперь топологом, или акустиком, или специалистом по жесткокрылым. Он набит жаргоном своей специальной дисциплины и знает всю литературу по ней и все ее подразделы. Но всякий вопрос, сколько-нибудь выходящий за эти узкие пределы, такой ученый чаще всего будет рассматривать как нечто, относящееся к коллеге, который работает через три комнаты дальше по коридору. Более того, всякий интерес со своей стороны к подобному вопросу он будет считать совершенно непозволительным нарушением чужой тайны”.

Между тем, производство требовало все более интенсивного внедрения уже не отдельных агрегатов и машин, но их сложных системных сочетаний. Активизировалась работа комплексных коллективов. Все это в конце концов и позволило увидеть, что в разных областях знания и деятельности существует много существенно сходного.

Раньше всего в поле зрения исследователей оказалось сходство именно в процессах управления, на которые, как было сказано, прежде вообще не обращалось должного внимания. Так, еще в XIX в. на все смотрели сквозь “очки” механики и термодинамики, так что даже человек представлялся просто своеобразной тепловой машиной, сжигающей глюкозу, и это считалось главным для его понимания. В годы второй мировой войны ученым пришлось срочно заниматься проблемой автоматического управления зенитным огнем, созданием для этого специальных технических средств. В результате, образ человека-двигателя был быстро и существенно дополнен управленческим содержанием.

Таким образом, кибернетика выросла из сочетания двух весьма разноплановых идей:

1. Идея выделения процессов управления как специфического предмета науки.

Основные предметные устремления кибернетики оказались сконцентрированными вокруг понятия управления. Управление - это целенаправленное информационное воздействие, осуществляемое по схеме обратной связи. Рассмотрим основные компоненты этого определения.

1. Управление стремится удержать, сохранить имеющееся состояние объекта, несмотря на постоянное возникновение некоторых нарушений, мешающих влияний. Это, как говорят, задача поддержания гомеостаза, т.е. подвижного равновесия. Например, при разнообразных изменениях погоды организм человека в целом обеспечивает поддержание одной и той же температуры тела (хотя она и может как-то колебаться вокруг некоторого среднего, “нормального” значения).

2. Управление обеспечивает перевод объекта в новое конкретное состояние, хотя существуют мешающие влияния и воздействия. Скажем, полет самолета требует постоянных специальных корректирующих воздействий, т.к. иначе он обязательно отклонится от курса (за счет действия ветра, попадания в “воздушные ямы” и т.п.). Только наличие управляющих воздействий делает попадание в пункт назначения совсем не безнадежным делом.

Относительно целенаправленности управления можно еще добавить, что подобного рода процессы в конечном счете обычно ориентированы на противодействие энтропийным тенденциям, т.е. стремятся обеспечить сохранение кибернетических систем и их развитие. Иначе говоря, в предельно широком смысле в качестве признака существования в кибернетических системах целеустремленности может выступать то обстоятельство, что все процессы управления “характеризуются точной количественной мерой - уменьшением энтропии”.

Когда говорят об информационности управляющих воздействий, к сожалению, подразумевают несколько весьма разных смыслов:

2. Использование в процессах управления “информации”, т.е. выработка управляющих воздействий на основе манипулирования не с самими объектами, но с их некоторыми копиями, отображениями, с “образами” этих объектов. Когда некто мысленно выстраивает план своих будущих действий, сознание этого некто оперирует именно с информацией, которая в социальной жизни функционирует в форме разнообразных фрагментов “знания”. В период былых горячих споров о корректности понимания природы информации, изложенную трактовку обычно называли “функциональным” подходом к ее интерпретации (т.е. информация - это отображения, образы, которые “крутятся”, работают в управлении).

3. Учет сложности используемой в управлении информации, т.е. оценка того, насколько трудно передать данную информацию по сетям связи. Дело в том, что те же телеграммы могут быть разной длины, так что для каждой требуется вполне определенное время передачи. Хватит ли наших возможностей для передачи всей необходимой управленческой информации в сложных случаях? Эту проблему в целом успешно решил К.Шеннон, который смог найти формулу для оценки сложности посылаемых сообщений. Такую оценку точнее называть “количеством информации”, содержащейся в объекте. Однако сложилась неудачная традиция и в данном случае говорить просто об “информации”.

Таким образом, при анализе и обсуждении проблемы информационности управления исследователи попадают в типичную ситуацию единичного предстандарта (случай недистанцированности терминов).

В последние годы фокус интересов науки в рассматриваемом отношении сместился от занятия общими вопросами к более специальным и прикладным разработкам. Соответственно терминологическая неурегулированность информационных представлений к настоящему времени перестала быть заметной и пока просто транслируется как проблема для будущих поколений теоретиков и практиков.

Очень важное значение для управления имеет наличие обратных связей. Чтобы понять их предназначение надо принять во внимание, что процессы управления в классическом случае всегда происходят между двумя объектами, которые обозначают одним из следующих способов:

1. “Объект управления” и “управляющая система”.

2. Имеется “кибернетическая система”, которая включает в себя “управляющую” и “управляемую” подсистемы. Например, правительство - это управляющая подсистема страны; экономика - это управляемая подсистема страны.

Воздействия со стороны управляющей подсистемы собственно и являются управлением. Однако важно то, что в полноценной кибернетической системе существует и обратное воздействие управляемого объекта на управляющую систему. Это обратное воздействие управляемого объекта на управляющую систему и называется обратной связью. Ее существование обусловлено тем, что для управления требуется информация о двух состояниях объектов: о целевом (желательном, предпочтительном) состоянии и о “фактическом” состоянии, т.е. том, в котором реально находится объект. Обратные связи и призваны надежно и результативно информировать о фактическом положении дел.

В кибернетических системах встречаются два основных типа обратных связей:

Отмеченные образы и понятия кибернетики и составили ее основное парадигмальное ядро.

XIX в. - это, как уже отмечалось, век механики и термодинамики. Исследователи озабочены выявлением все новых “кирпичиков”, из которых слагаются природные объекты, в том числе и живые организмы. И такие кирпичики постоянно открываются: органы, ткани, клетки ...

Появление кибернетики очень способствовало тому, что специалисты из разных областей знания стали все чаще и охотнее обращать внимание на то, что делается коллегами с вроде бы иными профессиональными склонностями и интересами. В результате было замечено, что идея несводимости целого к свойствам частей, появившаяся в биологии, вызрела и в других областях познавательной деятельности, т.е. что имеется основа для разворачивания большой совместной работы разных исследователей. Именно на этой волне в 1954 г. создается Общество общей теории систем. В основу его теоретической деятельности легли установки, выработанные австрийским биологом Л. фон Берталанфи.

Как и в случае с кибернетикой, ОТС явилась порождением двух исходных теоретических установок:

Парадигмальные ориентиры общей теории систем задаются следующими исходными понятиями:

Все перечисленные понятия вошли в ядро основных конструктов современной познавательной деятельности и стали совершенно естественными, т.е. не замечаемыми. То же произошло и с системными исследованиями в целом. В свое время они вызвали необыкновенный ажиотаж и обрели огромную популярность. К настоящему времени, сделав много полезного и подрастратив исходный эвристический заряд, они уже отошли “в тень”, уступив место очередному масштабному фавориту - синергетике.

Спрос на лучшее понимание процессов самоорганизации (а именно этим интересна синергетика) отчетливо проявился в 70-е годы XX в., так что карьерный успех синергетики нельзя считать случайным. Симптоматично, что сразу у нескольких исследователей-естественников практически независимо появились важные работы, в которых рассматривался по сути дела один и тот же вопрос: как в однородной по составу массе вдруг появляются четкие структуры:

1. На примере химических реакций этот процесс был исследован И.Пригожиным, разработавшим в связи с этим специальную “неравновесную термодинамику” и получившим за это Нобелевскую премию.

2. Подобного рода превращения при формировании высокоупорядоченного луча лазера исследовал Г.Хакен (который собственно и ввел удачный термин “синергетика”).

3. Процесс порождения сложных молекул в однородной первичной смеси реконструировал М.Эйген, разработавший модель того, как могла бы проходить эволюция молекулярных структур, обеспечившая в свое время появление жизни на Земле.

Новые представления наложились на очень удачный (для них, но не для общества) социальный фон. В это время в мире отмечается усиление нестабильности, хаотизация жизни и деятельности, что обострило массовый интерес ко всему, что могло бы объяснить суть подобных ситуаций и указать пути к их преодолению. На этой волне интереса и получилось так, что все вдруг стали “синергетиками”.

Классическим примером, иллюстрирующим суть процессов самоорганизации, является процесс возникновения так называемых “ячеек Бенара”. Опыт очень прост. В чашку с широким дном наливается тонкий слой масла. Под чашкой устанавливается нагреватель. Если после этого начать постепенное повышение его температуры, то вдруг обнаружится, что в некоторый момент в масле появятся бурлящие шестигранные ячейки, напоминающие пчелинные соты.

Удивляет следующее. Воздействие на масло было однородным, неспецифическим. То есть мы просто постепенно повышали температуру нагревателя. Масло - тоже однородно, т.к. все его молекулы довольно свободно передвигаются и, таким образом, стирают всякие возможные контрасты. Каким же чудом такое однородное воздействие, приложенное к однородной среде, порождает что-то упорядоченное, рельефное, явно нарушающее прежнюю монотонность?!

Явления, вроде описанного, и получили название процессов самоорганизации. То есть, самоорганизация - это процесс, в результате которого неспецифическое воздействие порождает специфическое следствие, т.е. в однородной среде возникает неоднородность, упорядоченность.

Подобно кибернетике и общей теории систем, в фундамент синергетики легли две основные идеи:

1. Идея самоорганизации как самостоятельного феномена, заслуживающего специального научного изучения: мир синергетики - это “процессы становления, возникновения порядка из хаоса, их взаимопереходов, образующих в причудливом сочетании регулярности и иррегулярности, предсказуемости и непредсказуемости тот неповторимый узор событий, который нас окружает и частью которого мы сами являемся”.

2. Идея универсальности закономерностей самоорганизации, т.е. признание существенного сходства в их проявлении в разноприродных объектах. В этом смысле, по словам Ю.Климонтовича, “синергетика подобна лозунгу “Пролетарии всех стран соединяйтесь!””.

Сложившуюся базовую модель синергетики можно контурно очертить следующим образом.

1. Они состоят из множества элементов, между которыми в ходе самоорганизации и складываются локальные взаимосвязи, упорядоченность (что можно наблюдать, как рождение, например, ячеек Бенара). Именно поэтому процессы самоорганизации считаются “кооперативными” явлениями (т.е. коллективными, массовыми). Кстати сказать, слово “синергетика” (греч.) и означает - совместное действие.

2. В них активно поступает свободная энергия, превышающая естественные энтропийные потери, так что в системе образуется избыток негэнтропийности.

К неравновесным системам относятся самые разнообразные объекты, в том числе живые организмы, массовые зрительские аудитории, физическая плазма, химические растворы ...

Основные свойства активных сред можно представить следующим образом.

Под влиянием накапливающейся свободной энергии (или при ее потере) в неравновесной системе происходят перемены. Первоначально может отмечаться постепенное изменение ее состояния, которое легко прогнозируемо и привычно для традиционной классической механики и термодинамики. Затем достигается очень специфическое состояние, в котором система внезапно теряет прежние свойства и начинает как бы “клубиться”, т.е. приобретает непредсказуемый, “хаотический”, характер. Наконец, дальнейшее изменение запаса свободной энергии ведет к тому, что система вновь относительно “успокаивается”, и в ней возникают некоторые вполне отчетливые структуры. Цикл самоорганизации завершен.

Процесс изменения запаса свободной энергии может быть продолжен вновь. Тогда, как выясняется, опять происходит переход в ситуацию неопределенности, непредсказуемости, т.е. “хаоса”, а далее в очередной раз порождаются некоторые новые структуры, отличные от прежних.

Синергетическая модель самоорганизации стимулирует размышление над следующими важными и интересными вопросами:

3. Для такого рода процессов характерны так называемые “режимы с обострением”. Это такие переходы в качественно новое состояние, которые начинаются очень медленно, незаметно и не беспокоя, но потом принимают буквально взрывной характер. Если не изучать такие возможности заблаговременно, то можно вполне угодить в режим с обострением и попасть в ситуацию, когда размышлять будет уже просто поздно, - процесс пойдет самопроизвольно и очень быстро, к непредсказуемым последствиям. Сегодня особую озабоченность вызывают проблемы экологии, - мы все сильнее давим на среду, и она все сильнее “прогибается”. Синергетика привлекает внимание к тому, что последствия возможного выхода на взрывной участок могут быть самыми катастрофическими.

Для описания динамики процессов самоорганизации выработан набор специальных понятий. Важнейшими из них считаются:

В настоящее время синергетика - это динамично развивающаяся область науки, с которой связываются большие ожидания. Однако похоже, что вскоре может наступить мода на другие исследования столь же масштабного характера.

Очень любопытно, что тенденция к выработке общезначимых систем знания, проявившаяся в середине XX в. не исчезает, но постоянно инициирует все новые интересные варианты исследовательской работы. Кто знает, возможно таким образом мы вновь столкнемся с уже отчетливо проявившейся особенностью общего движения науки:

- “открыли” кибернетику, пошумели, забыли о ней;

- “открыли” общую теорию систем, пошумели, забыли;

- “открыли” синергетику, шумим ...

Не правда ли, жизнь науки предстает странно прерывистым образованием. Как не задуматься об этом вновь сегодня, когда в параллель к синергетике вызревают очередные претенденты на то, чтобы стать законодателями научной моды. Причем для них характерно то, что они также обладают очень широкой потенциальной приложимостью формируемых конструктов. Пока такого рода перспективные разработки чаще рассматриваются не в общем виде, но в рамках отдельных областей науки. Однако постепенно растет понимание, что разные исследователи занимаются вполне родственным делом, и следовательно, рано или поздно возникнет потребность в интеграции усилий. Охарактеризую некоторые ориентиры подобного рода.

Похоже, что прежде всего может кристаллизоваться обобщенная наука о закономерностях периодических движений. Для удобства рождающуюся науку можно было бы обозначить как ритмологию (с учетом того, что уже существует, скажем, “биоритмология”). К периодическим движениям, сходство проявления которых в разноприрородных объектах могло бы составить предмет ритмологии, принято относить колебания, волны и циклы:

Начальные научные сведения о периодических движениях активно накапливались в ходе изучения колебаний маятника, а также световых и акустических явлений (звука). Позже добавились данные об электрических колебаниях и колебаниях в жидкостях. Первые обобщающие труды были посвящены именно таким колебательным процессам и появились в конце XIX в. Соответственно до середины нашего столетия всякий труд с названием “Теория колебаний” содержал сведения лишь о периодических движениях в чисто физических и технических системах.

Между тем, уже в первой трети XX в. появляются специальные работы о колебательных процессах в объектах нефизической природы. Так, большой интерес вызывают труды А.Л.Чижевского, показавшего, что деятельность человека и общества подвержена циклическим изменениям, причем эти перемены вполне отчетливо коррелируют с изменениями в активности солнца. Активизация нашего светила ведет к выплескам социальной энергии, к инициированию войн, выступлений, творческих порывов и прорывов, мощных политических сдвигов и т.п.

Второе интересное направление в развитии нефизических представлений о ритмических процессах связано с именем Н.Д.Кондратьева. Он показал, что в развитии экономики существуют отчетливые циклические явления. Они обусловлены тем, что технические и технологические новации, толкающие производство вперед, внедряются не немедленно по мере появления, а лишь по мере созревания подходящих условий. Если резервы прежнего производства исчерпаны, и его эффективность и прибыль падают, то включается инновационный механизм. Вслед за этим начинается рост производства, оживление экономической деятельности и падение интереса к новым инвестициям. Система начинает двигаться по инерции, расходуя заложенный импульс и постепенно теряя динамизм. Все опять приходит к осознанию важности нововведений, но уже на новом уровне экономического и технологического развития. Цикл готов к повторению.

В колебательных явлениях особенно интересен феномен резонанса. Резонанс - это резкое возрастание энергии колебаний при совпадении частоты воздействия на колебательную систему с ее собственной частотой. Как сказал бы синергетик, каждая система имеет специфический аттрактор - частоту собственных, наиболее естественных для нее колебаний. Так вот, если воздействовать на объект с такой частотой, то он начнет очень сильно колебаться даже при малых внешних усилиях. А вот даже большие, но неестественные по частоте воздействия могут оставить объект вполне равнодушным. Замените рок-группу на симфонический оркестр, и вы увидите, что слушатели, болеющие энергичной музыкой, потускнеют. Разрешите роте солдат четко маршировать на мосту, и он может так раскачаться, что обрушится. Все это явления резонансной природы.

К настоящему времени изучение периодических процессов в объектах той или иной физической природы приобрело весьма интенсивный и результативный характер. Все это создает основу, на которой начинает замечаться, что вся жизнь Вселенной пронизана ритмами. Таким образом, пока еще разрозненные исследования отдельных периодических процессов постепенно набирают все более мощный объединительный потенциал.

Экстремальность издавна волнует философов и естествоиспытателей, подобно Эйлеру отмечавших, что повсюду природа действует согласно принципу максимума или минимума. Свойство экстремальности обычно относят к системам, в которых вызываемое движение канализируется и происходит не по любой из возможных траекторий, но по той, которая характеризуется именно экстремальным значением некоторого параметра. Экстремальным при этом может быть или максимальное, или минимальное значение параметра в зависимости от специфики системы. Скажем, если ставится задача экономии ресурсов, то это процесс с минимизацией, при стремлении же к быстрейшему передвижению проблема состоит в максимизации скорости перемещения системы.

Интерес вызывает то обстоятельство, что описание движений в ходе изучения их экстремальных свойств, предполагает добавление в обычные модели движущихся объектов еще одного, “ценностного” параметра (критерия оптимальности). Последний призван обеспечивать отбор из всех траекторий движения той из них, которая с точки зрения данного критерия выглядит более предпочтительной, экстремальной. То есть такого рода модели являются некоторым более общим, чем обычные, типом моделей движения, полнее учитывающим существенные черты нашего мира.

Сегодня уже вполне понятно, что экстремальность присуща объектам самой различной природы. Так, неорганические системы, вся неживая природа, с точки зрения современной науки характеризуется принципом наименьшего действия, провозглашающим, что любое движение осуществляется под влиянием минимально необходимой для этого энергетики. То есть, когда Природа занимается своим обустройством, она отнюдь не расточительна. Хорошо известна разборчивость при выборе траекторий движения светом и электрическим током, что зафиксировано даже в виде шутливого замечания, что “ток не дурак, и идет по пути наименьшего сопротивления”. Во всех подобного рода случаях наукой признается, что другие варианты движения теоретически возможны, но практически не реализуемы.

Живая природа - это иной класс систем и движений, но анализ показывает, что изменения на этом уровне также канализированы на основе экстремальных принципов, обеспечивающих организму максимум шансов на выживаемость. Высокая эффективность биологических систем хорошо известна, что даже послужило толчком к формированию специальной области знания и деятельности - “бионики”, призванной на основе анализа структур организмов создавать аналогичные совершенные технические конструкции. Реально наблюдаемое отмеченное качество живых организмов привело к выдвижению Н.Рашевским принципа оптимальной конструкции биосистем, означающего, что такие системы прспособлены к обеспечению своих основных функций некоторым наилучшим образом, позволяющим расходовать доступные ресурсы очень экономично.

К настоящему времени исследования экстремумов и особенностей их проявления в различных процессах не стали чем-то единым целым и ведутся довольно автономно в самых разных отдельных областях науки. Однако, с учетом того, что уже выделился целый набор дисциплин широкой значимости, можно предположить, что и учение об экстремумах со временем будет интегрировано в этот же массив знания. Во всяком случае уже имеются работы, в которых изучение экстремальности рассматривается именно как задача, затрагивающая интересы одновременно самых разных специальных областей науки.

Разумеется, изучение общего в процессах развития отнюдь не является совсем уж новым делом. Однако формирование термина “глобальный эволюционизм” выразило открытие некоторых реалий, которые не были известны прежней науке и прежним эволюционным исследованиям.

Так постепенно в науке вызрело стремление к совершенствованию, существенному расширению общеэволюционных представлений, к их развитию на основе активного учета многочисленных современных сопутствующих наработок. Стало понятно, что в нстоящее время лишь чисто философского эволюционизма недостаточно, так что требуется специфичекая панорамная теоретическая деятельность, которая и может быть обозначена как работа в области глобального эволюционизма.

Новое исследовательское направление находится в стадии формирования, поэтому относящиеся к нему работы пока встречаются в разном терминологическом оформлении (“универсальный эволюционизм”, “изучение самоорганизующейся Вселенной” и др.). Иначе говоря, сегодня здесь закладываются основы будущей ситуации предстандарта, которая обязательно заявит о себе, если сегодняшние автономные искатели глобально-эволюционных истин однажды окажутся вовлеченными в совместную деятельность.

Развитие новой эволюционной парадигмы осуществляется в рамках двух основных постепенно сближающихся подходов. Один из них, синергетический, опирается на признанные модели самоорганизации, разработанные прежде всего в науках о неживой природе, и экстраполирует их на другие области научного познания. Второй подход, собственно эволюционный, берет за основу систему биологических представлений, учитывая высокий уровень их проработанности и тот факт, что биология, с одной стороны, естественно близка к социальному знанию, а, с другой стороны, к знанию о неживой природе, что облегчает трансляцию именно общебиологических идей.

Перспективы развития исследований в области глобального эволюционизма можно видеть в последовательной конкретизации ряда следующих идей:

1. Историческое существование Вселенной - это не однонаправленное движение в сторону усложнения или к “тепловой смерти”, а вазимопереплетение эволюций двух противоположных типов. Интегральную историческую изменяемость Вселенной точнее выделять как “космогенез”. Глобальный эволюционизм ориентирован на теоретическое воспроизведение прежде всего той составляющей космогенеза, которая выступает как процесс устойчивого и последовательного порождения все большего разнообразия Природы. Последняя характеризует “историческую эволюционную ветвь” космогенеза (в отличие от дополняющей ее “термодинамической ветви”).

2. Исходными объектами глобально-эволюционного анализа являются специфические природные системы с эволюционной самодетерминацией - суверенные “эволюционы”. К примерам систем такого типа следует отнести ноосферу, биосферу, гидролитоатмосферу ... Именно подобного рода объекты, похоже, являются основными природными образованиями, реализующими импульсы к прогрессу. Глобальная эволюция в таком случае выступает в виде последовательного порождения все новых эволюционов, единство структуры и динамики которых еще надлежит изучить.

Оценивая состояние работ в области глобального эволюционизма пока можно констатировать, что они, как кажется, еще не дождались своего звездного часа и находятся в своеобразном режиме ожидания, то несколько напоминая о себе научному сообществу, то уходя в тень более ярко бросающихся сегодня в глаза иных дисциплин родственного плана.

Как представляется, факт появления в науке второй половины XX века кибернетики, системных исследований, синергетики, глобального эволюционизма и других аналогичных панорамных сфер знания и исследовательской деятельности имеет для научного познания принципиальное значение. Чтобы сделать высказанное убеждение более понятным, первоначально целесообразно очертить тот образ Мироздания, что стал доминирующим и привычным для научного познания и уже длительное время определяет организацию научного поиска, преподавание и использование знания:

2. Субстанция являет себя в виде объектов, относящихся прежде всего к трем основным большим сферам реальности: к неорганическому миру, органическому миру и миру социальных систем.

3. Основные сферы реальности возникли последовательно как порождения гигантского эволюционного процесса. Болеее поздние сферы бытия обладают большей сложностью по сравнению с предшествующими и, соответственно, дополнительными свойствами:

4. Объекты выделенных сфер бытия в силу их различия естественно изучать автономно в рамках отдельных специальных наук (физики, химии, биологии, социологии и др.). Занятие встречающейся общностью составляет удел философии и философов.

5. Массив научного знания, таким образом, естественно делится на две части - собственно научную (“специальные”, “частные”, “конкретные” науки) и философскую.

Приведенная схема при всей простоте, а может быть, и благодаря ей, довольно длительное время определяла полезное разделение труда в науке и, в общем, выражала объектвное положение вещей. Однако появление целого семейства рассмотренных выше новых наук наддисциплинарного характера (т.е. разрывающих границы обычных специальных наук) ставит крайне любопытные и значимые вопросы, на которые теперь важно найти ответы:

2. Если к настоящему времени под многими “знаменами” уже выявлена значительно большая однородность объектов различных структурных уровней Вселенной, чем это предполагалось прежде, то кто сегодня вообще может устанавливать категоричные пределы такой однородности? Кстати, идея субстанциального единства мира совсем не создает препятствий для самых смелых экстраполяционных фантазий и даже поощряет их.

3. Полезно задуматься и о том, как же должно быть устроено здание Большой науки, чтобы в нем органично разместилось все наработанное знание. Встречающееся порой простое указание, что новый слой знания является “промежуточным” между философией и специальнонаучным знанием, носит лишь чисто предварительный характер и, естественно, не очень операционально. Остановившись на этом, мы как бы просто заметем мусор под коврик, - конечно, предмет беспокойства до поры до времени напрямую уже раздражать не будет, но, вообще-то говоря, и не исчезнет совсем, как хотелось бы. Кроме того, определение новых панорамных дисциплин как “промежуточных” мешает увидеть, что конструкты философии, синергетики, ОТС и т.п. существенно сходны, так что их лучше попробовать проанализировать совместно, в противопоставлении блокам более специального знания.

4. Что за странный новый комплекс знания стал формироваться в последние годы? Отличительной чертой этого кристаллизующегося целостного массива является то, что он обладает общим теоретическим ядром, в принципе приложимым к самым разным областям традиционного научного знания. Раньше подобной обособленностью обладала лишь философия. Правда, была еще математика, но она пребывала на несколько неопределенных вспомогательных ролях. Теперь же над специальнонаучным знанием стала формироваться обширная универсальная надстройка, включающая философию, системные представления, кибернетику, синергетику, ритмологию, другие области знания подобного же рода. Здесь же, как уже говорилось, должно быть место и для математики, явно обладающей аналогичным статусом. Как же относится к этому комплексу знания и как работать с ним?

Такова совокупность вопросов, которая может и, на мой взгляд, должна представлять интерес для любого исследователя, занимающегося общими проблемами методологии современного научного познания. Она приводит к мысли, что что-то неладно в когда-то сложившейся и ставшей доминирующей в науке картине мироздания, и, соответственно, появлется желание и необходимость поразмышлять над возможностью других подходов к толкованию имеющегося сегодня фактологического базиса.

Суть одного такого подхода к прояснению возникшей интересной проблемы можно было бы сформулировать как идею однородного Мироздания. Допустим, лестница бытия (т.е. цепочка структурных уровней материального мира), в отличие от общепринятого убеждения, существенно однородна. Тогда должны быть и могут быть найдены различные свидетельства в пользу этого предположения. Естественным дополнением к этой установке является и следующая: если традиционный образ мира и науки сегодня уже не выглядит удовлетворительным, то полезно провести его дальнейшую специальную проверку на прочность, - в нем должны быть и могут быть найдены и другие слабости и спорные места, подтверждающие целесообразность принятия новой точки зрения.

Обратим внимание на то, что теоретическая реконструкция, называемая современной картиной мира, основывается на использовании определенного парадигмального основания, которое после работ К.Вольфа обозначается как “эпигенетическая” модель развития. Эта модель возникла в противовес распространенному преформистскому пониманию процессов онтогенеза и в отличие от него подчеркивала появление нового в развитии, рождение все более сложных образований из первичной весьма аморфной субстанции. Именно данный парадигмальный образ был реализован при интеграции научного знания в единые рамки, что в конечном счете и расценивается нами как привычная научная картина мира. Между тем сегодня все более понятно, что это парадигмальное основание совсем не бесспорно.

Открытие ДНК говорит о том, что первичная “простая” субстанция оказывается очень сложным образованием, причем есть весьма последовательное соответствие между ее структурами и структурами, являемыми нам в ходе онтогенеза. Таким образом, размышляя о надежности современной научной картины мира уже нельзя не думать о том, что ее парадигмальный базис стал весьма уязвимым. Сегодня, создавая модель глобальной эволюции, полезно считаться с тем, что видимые нами процессы восхождения от простого к сложному носят локальный характер, т.е. происходят, похоже, в пределах отдельных структурных уровней бытия. Что же касается основной структуры глобально-эволюционного процесса, то, видимо, она в целом является инвариантной, однородной, повторяющейся, о чем собственно свидетельствует появление кибернетики, синергетики, общей теории систем и других дисциплин аналогичного класса.

Суммируя, еще раз выделю главное. На мой взгляд, есть основания считать, что успехи в развитии научного познания привели к необходимости весьма радикального преобразования сложившихся ранее мировоззренческих установок. Такое происходит не часто. Поэтому можно предположить, что у нас есть увлекательная реальная перспектива активно и продуктивно поучаствовать в формировании основной, или по крайней мере очень важной, познавательной стратегии для грядущего XXI века.